Два речных божка лениво мутили воду ногами. Тот, что повыше и потолще звался Юкстапер, а поменьше и тощий - Эспер. Они были, наверное, самыми несчастными божками за всю историю мироздания. И великое их несчастье состояло в том, что они не выполняли абсолютно никакой функции. Он были так называемыми "запасными богами".
- Даже Апуд, уж казалось бы - до чего мелок и глуп, а и то всегда при деле. Ему молятся! Его почитают! - разглагольствовал толстый
- Апуд? Что-то не припомню, кто это? Это тот…..
- И имя его люди знают наизусть - бесцеремонно прервал Юкстапер Эспера.
- … которого мы видели позавек ?
- Ну да, он самый! И какой ему среди всех людей почет! И среди гномов! Только эльфам он непотребен. Ну и было бы из-за чего расстраиваться! Ну а кто он вообще такой? Не какой-нибудь там из старших, даже не из младших, а из таких, как мы с тобой! А ведь гляди-ка, жертв ему порой больше, поминают его чаще, чем даже старших! А кто он? Какой-то там "божок скорого избавления от желудочных болезней"
С этими словами он так сильно ударил по воде ногой, что невзначай поднял небольшую волну, которая перевернула несколько рыбацких лодок и смыла с пристани двух прачек.
Столпившиеся на берегу люди пали ниц и начали жарко молиться местному речному богу Неоверилю, умоляя простить им все грехи сразу, но в основном то, что молодые Лиина и Феодор совершили вчера прелюбодеяние прямо в воде, чем, наверное, и навлекли на весь род людской гнев всемогущего бога Неовериля. И никому из них, грешных, не пришло в голову сиих еретиков остановить.
- Вот! Погляди, Эспер, кому они молятся? Неоверилю! А кто это сделал? - Я! Так чем я хуже? Чем мы хуже?
Голос Юкстапера поминутно срывался на крик. Эспер, отличавшийся более уравновешенным характером, равнодушно наблюдал за происходящим. Власть никогда не была его мечтой. А быть богом он хотел просто потому, что все остальные его знакомые уже давно были богами. Для Юкстапера же власть была смыслом жизни. И в мечтах он неоднократно видел себя на месте кого-нибудь из "старших".
Боги рек в Муттерланде издревне назывались в честь своих обиталищ. Это могли быть также боги пересыхающих в летний сезон притоков, но и они были при постоянном рабочем месте. Желая, чтобы приток на будущий год разлился шире, люди приносили им обильные жертвы и устраивали длительные песнопения.
Эспера и Юкстапера же держали "на случай". Если чрезмерно протяженные дожди или вымывание городских нечистот вызывали появление какого-нибудь однодневного ручейка, их мгновенно повышали до богов и посылали на место царствования. Когда же благодатный сезон проходил, они снова становились божками.
- Я больше так не хочу! Я чувствую в себе силу! Одного моего шлепка хватило, чтобы вызвать такой переполох, а Невиориль? Что он? Он давно и неспособен на такое! Где шторма, где цунами, пятьсот лет назад державшие в страхе весь приречный народ? Этот горе - бог позволил людишкам сесть себе на спину!
Юкстапер так разошелся, что поперхнулся собственной слюной и, поскользнувшись на глинистом берегу, рухнул в воду. Поднявшаяся волна смыла всех моливших о прощении вместе с пасшимся на лугу у реки скотом.
- Смотри, что ты наделал! Неовериль с тебя шкуру спустит! Вечно будешь богом какой-нибудь выгребной ямы!. - затараторил Эспер глядя на вылезающего из воды друга.
- Ну нет! Смотри, какое приклонение вызвало одно лишь мое случайное падение!- провизжал тот, указывая на берег.
На берегу собралась вся округа. Люди пришли с обильными жертвами, а по обычаю, сложив их в лодку, начинали истово молиться. Кто-то в экстазе рвал на себе рубашки, некоторые топили в воде мелкий рогатый скот. И целью всего этого шабаша было отвести от себя гнев всемогущего Невиориля.
- Что они заладили, Невиориль! Невиориль! Кричите: Юкстапер! Ю-ю-юкста-а-а-апе-е-е-ер!!
И в помутившемся уме нового верховного жреца, а двумя часами раньше кожевенника барабанами загрохотало новое имя Юкстапер. Через минуту толпа, обращая в лохмотья остатки своей ладно скроенной одежды, превозносила нового бога, о предназначении которого даже не задумывалась.
Эспер почуствовал, что сейчас должно произойти что-то страшное. Он никогда не обладал интуицией, на которую можно было бы спокойно полагаться, но Юкстапер все сильнее и сильнее расходился, а люди постепенно входили в полубессознательное состояние тупого фанатизма. Толстый божок широко, расставив ноги, стоял на берегу реки.
Тем временем, обезумевшая толпа притащила на берег виновников всего произошедшего - двух прелюбодеев. На берегу для них уже были заготовлены камни.
Пока кузнецы затягивали веревки на шеях осужденных, облаченный в цвета речной воды тогу священник (час назад местный кожевенник) произнес перед молящими о пощаде прелюбодеями речь, суть которой сводилась к тому, что если всемогущий речной бог примет жертву в виде двух людей с булыжниками на шеях, то значит истинно они виновны в божественном гневе. Если же не примет, "тогда дальше и будем разбираться".
Эспер попытался остановить опьяненного пришедшим ощущением собственной мощи друга и схватил того за плечо, но толстый божок витал сейчас где-то далеко, в мире, где нет бога могущественнее его и где Невиориль у него, у могучего властелина на посылках.
- Пр-равильно! Карать их! Они осквернили мою реку! Они совокуплялись в моей реке!- захлебывался Юкстапер в то время, как несчастных по очереди бросали с пристани в реку и те, как истинно виновные в божьем гневе, а по сему не могущие плавать с семидесятикилограммовыми камнями на шее, плавно шли ко дну.
Эспер все тараторил что-то про глупость толстого божка, про царствование в выгребной яме и про гнев Невиориля, прелюбодеи навек обрели покой в речной пучине когда воздух прорезал последний душераздирающий вопль Юкстапера.
- Я Бо-о-о-ог!
И он простер свою длань над синими лесами Муттерланда, над медленно стремившей свои воды к великим морям Невиориль, над пашнями и деревнями, крепостями и мельницами. Никто не позаботился рассказать божкам, что бог, принявший человеческое жертвоприношение на короткий миг обретает немыслимую власть. Никому не приходило в голову, что кто-то принесет человеческую жертву "запасному божку".
В эту же секунду чья-то могучая рука оторвала от земли сначала Эспера, потом Юкстапера и, сжав их для верности до размеров спичечного коробка, потянула ввысь.
В истории Муттерлянда этот день был остался как день великого потопа, когда безоблачное до этого небо заволокли самые черные из всех когда-либо пролетавших над Муттерляндом туч тучи, солнце померкло и никогда до того не выходившая из берегов Невиориль в одночасье под чистую смыла крупнейший торговый и оборонительный плацдарм герцогства город-порт Приречный вместе со всеми молящимися жителями, немолящимися жителями и герцогским флотом. Позже было доказано, что молившиеся жители не получили никаких ощутимых преимуществ перед немолившимися, за исключением того, что умерли быстрее, поскольку, в отличие от веривших только в силу собственных ног, не утруждали себя попытками убежать и погибли под шквалом воды первыми.
Этим катаклизмом частично объясняется тот факт, что рядовой набег орков неожиданно для них самих превратился в глобальную экспансию, которую поэты будущих времен называли не иначе как "Зеленая Война". Многие мудрейшие ученые современности сходятся во мнении, что Зеленая Война ни что иное, как цепь случайностей, первой из которых стал совершенно случайный катаклизм, унесший с собой половину северной герцогской группы войск, весь герцогский флот и неприступный город-крепость Невиориль вместе со всем населением и тройным рядом стен гномьей постройки. Второй трагической случайностью явился плохой сон орочьего генерала Устюга.
День выдался ненеудачным. Слово "удача" орки позабыли давным-давно. Вместо него орочьи командиры обычно употребляют термин "ненеудача". Этим определением вполне характеризуются все мало-мальски непровальные орочьи набеги за последние триста лет.
Ненеудачным нападение считается, если удается 1). Не потерять более трети армии в первый день больными и ранеными. 2) Вернуться с потерями не более двух третей армии.
3) Сжечь маленькую деревню или караульную башню.
Перевыполнение любого из этих условий ведет, согласно орочьему, словарю к "большой ненеудаче", перевыполнение двух условий к "Большой-большой ненеудаче". Фразы, характеризующей перевыполнение всех трех условий, орки еще не придумали по причине ее практической неприминимости.
День выдался ненеудачным. Удалось сохранить больше двух третей отряда, разграбить дом какого-то поселенца и заодно найти подходящее место для ночлега - прикрытый досчатым навесом сеновал. Устюг рассудил, что сено достаточно мягкое, чтобы можно было не снимать доспехов вообщ, благодаря чему за ночь под кирасу генерала набилось столько сена, что единственным вопросом, занимавшим его на марше был вопрос избавления от зуда и чесотки. Доведя свое недисциплинированное воинство до перепутья, где главный тракт северного Герцогства раздваивается, генерал повелел остановить отряды и сделал последнюю попытку удалить из-под кирасы сено, чтобы оно не мешало ему вспоминать, в какую сторону поворачивать к дому.
Этим вопросом Устюг задавался последние пять дней. За это время они прошли уже шесть развилок, думая, что углубляются в родную степь. Но тракт становился все шире, а изредка попадавшиеся крестьяне одинаково указывали на то, что орки движутся в направлении главной герцогской твердыни - Ньювил. В ответ на это Устюг неизменно осматривал свою армию и неизменно повторял "Было бы у меня за два солнца не обскакать воинов, Устюг бы Ньювил угук!". Дела день ото дня становились хуже, и последний крестьянин четко показал, что следующая развилка может стать последней в военной карьере Устюга, если он повернет в ненужную сторону. Крестьянина незамедлительно замучили до смерти, о чем генерал теперь несказанно жалел, поскольку начисто забыл, в какую сторону не поворачивать. А еще и это сено в кирасе.
В это-то время и случился роковой перелом в жизни герцогства. В конец истерзанный зудом и разозленный собственной непредусмотрительностью в отношении крестьянина Устюг решил выместить злобу на сене и, чешась под кирасой кольчужной рукавицей, процедил фразу, которой был потом назван крупнейший орочий трактат по военному делу.
В наиболее цензурном переводе она звучало как: " Мать его, сено!"
Давно не слышившие столь внятных приказов командиры поначалу немного растерялись, но быстро сориентировавшись уверенно направили свои отряды направо.
Дело в том, что в орочьем языке нет слов "лево" и "право". Направление солдаты определяют по засунутым в сапоги пучкам сена и соломы. Сена справа - соломы слева.
В случае, если кто-то из отряда не имеет сапог или имеет только один, он, согласно уставу, должен шаг в шаг следовать за тем, кто имеет сапоги и, соответственно, является старшим по званию.
Устюг попытался криком остановить армию, но топот сотен ног заглушил его действовавший до сего момента безотказно командирский ор. Тогда, чтобы не терять генеральского достоинства, он вышел вперед колонны и двинулся в ее главе, будто, как подобает командиру, всегда там и находился. У него в голове роились тревожные мысли относительно направления их движения, относительно раньше времени и без приказа замученного крестьянина и большого указателя на развилке, из всех букв которого он смог прочитать только одну - заглавную "Н". И она указывала в этом направлении.
Отряд генерала Устюга в количестве трехсот пеших воинов двигался на Ньювил - самую неприступную крепость Муттерланда.
Беженцев они нагнали только следующим днем. Движение сильно замедляло болтавшееся на плече Чо-Тука тело, которое он поминутно порывался сбросить в канаву или просто оставить на тракте - авось кто подберет. У его спутника такие порывы не вызывали особого энтузиазма так как гуманист по натуре, он всегда придерживался мнения, что если существу можно помочь, то нужно обязательно это делать. Вот и теперь он шел немного впереди пыхтящего гнома и периодически подбадривал того тихонько насвистывая песенки гномьих рудокопов. Песенки эти послужили основой для создания "Песен галерных рабов", под которые рабам чудо как легко работается.
Лагерь тянулся бесконечным людским океаном, заползая на ближайший холм и, лениво через него перевалившись, разливался по открывшейся за холмом равнине дымом костров, ржанием лошадей, скрипом движущихся повозок.
- Удивительно, как вы, люди, умудряетесь создать поселение там, где его два дня назад не было и в помине.
Действительно, как четко подметил гном, лагерь беженцев беспорядком, галдежом и грязью сейчас больше всего напоминал обыкновенный людской город. Пробираясь по лагерю в поисках места для стоянки, (плотность людей была такова, что устроиться было абсолютно негде) Чо-Тук успел приметить несколько десятков шулеров-картежников, карманников и конокрадов, а Жорж - насчитать пятнадцать палаток с ворожеями, дешевыми целительницами и гадалками, специализирующимися, в основном, на создании людского благополучия через проецирование астральных портретов душ клиентов на ткань мироздания.
Взобравшись на холм, спутникам все же удалось разглядеть свободный участок, где они через некоторое время и расположились. Тяжело упавшее на землю тело немедленно очнулось и приняло форму худого и сильно побитого человека, при виде гнома сначала сгорбившегося, затем съежившегося, затем попытавшегося врасти в траву и притвориться булыжником. Гном не обращал на этот спектакль никакого внимания, деловито роясь в тюке с припасами, Жорж старательно осматривал окрестности. Поэтому ничто бы не помешало доблестному Голасу и дальше чувствовать себя в безопасности, если бы проходивший мимо человек не наступил ему подкованным сапогом на руку. Голас вскочил на ноги и взвыл, Жорж и Чо-Тук мгновенно повернулись в его сторону, гном потянулся к топору.
Повернувшись к обидчику и выпятив грудь, сэр рыцарь полу истерично воскликнул
- Я дворянин!
Его собеседником оказалась фигура, с ног до головы укутанная в черную накидку, с колчаном за спиной и длинным луком, на которую фигура сейчас, как на трость, опирался.
- А я эльф-рудокоп- ответила фигура Гном улыбнулся в бороду.
Голас, обычно легкий на язык, не нашелся что ответить. Окончательно утратив уверенность в себе он попытался вернуть утраченное превосходство, изобразив праведный гнев.
- Да как ты смеешь!- его худое, украшенное разноцветными синяками лицо приобрело надменное выражение. Дополняла композицию большая шишка, оставленная на его светлом челе умелым картофелеметателем.
- О! Назер Герцог Роквелльский! - подошедший изобразил испуг и склонился в церемонном поклоне. Плащ не уступил прозорливому гномьему взгляду ни сантиметра своего нутра.
- Простите, простите, не признал.- продолжал незнакомец- Вы, надеюсь меня не казните и извините мне мой неряшливый вид. Вот, щеки с утра не пудрил. Я знаете ли тоже голубых кровей! Я эльфийский граф! А руду копаю для своего удовольствия, потому и черен, как ваша левая скула.
Гном, доселе казавшийся непробиваемым, захохотал, обхватив руками рюкзак.
Есть мнение, что гномы начисто лишены чувства юмора и никогда не смеются. Чаще это создает проблемы шутникам, потому как большинство острот гномы принимают на свой счет. Но и этот суровый народ тоже способен на искреннее проявление радости, просто обычно его скрывает густая борода или глухое забрало гномьего шлема.
Тем временем побежденный собственным оружием сэр рыцарь окончательно впал в ступор и в промежутках между гортанным бульканьем и хрипом бросал на незнакомца испепеляющие взгляды. Пришелец уже собрался уходить, когда гном окликнул его и предложил присоединиться к ним на их свободном участке, ввиду того, что: "в том направлении, в котором идет почтенный незнакомец, собралось столько всякого сброда, что если перед каждым, на кого он там наступит, произносить такие речи, он только зря потратит время, тогда как гораздо лучше скоротать его в приятной беседе с гномом и его мудрым спутником". Чо-Тук предупредил скептический взгляд фигуры в сторону Голаса, указав на разводящего костер целителя. Рыцарь же, поняв, что ему теперь ничто не угрожает, присел на пригорке и попытался оценить обстановку. Покинуть город без денег он мог в любое время в течении последнего месяца. Тогда у него было еще одно важное преимущество: его лицо и одежда имели гораздо более благопристойный относительно теперешнего вид. Отыскав поблизости средних размеров лужу, он обнаружил на своем лице, черты которого всегда считал аристократическими, небывалые следы побоев. Точнее он просто не обнаружил на нем былых аристократических черт. К тому же теперь у него не хватало двух зубов, один из которых принимал очень важное участие в создании его "улыбки на 100 золотых", которая изредка позволяла ему сторговать пол медяка при покупке овощей. Теперь же - без улыбки, одежды, денег и аристократических черт ситуация была куда как хуже. К тому же теперь, почувствовав себя в относительной безопасности и поняв, что его никто не собирается убивать, он испытал легкую симпатию к двум освободившим его. А что касается того, что спасший его вчера, позавчера пытался размозжить ему голову тыквой, то это мог быть и другой гном. В конце концов все они на одно лицо.
В это время Чо-Тук, Жорж и фигура в черном непринужденно беседовали ковыряя палочками угли в костре. Незнакомец теперь уже не был незнакомцем. Он представился как Касиус. Лица своего он, впрочем, так и не показал, лишь немного сдвинул повязку вниз, так, что теперь были видны не только глаза, но и нос. День плавно перешел в вечер, вечер в ужин. Касиус извлек из-под накидки средних размеров торбу, в которой обнаружился трехдневный, по расчетам гнома, запас еды путника. В то время как новый знакомый доставал из-под накидки сумку, Чо-Тук все пытался заглянуть внутрь нового знакомого, но накидка, будто живая, обтекала тело хозяина, его руки, ноги и голову даже в те моменты, когда обыкновенный плащ должен была бы распахнуться или просто провиснуть. Пока накидка не давала окружающим никакой возможности протиснуть взгляд даже в маленькую свою щелочку, незнакомец подогрел кусочки вяленого мяса и теперь без спешки жевал. Благодаря этому спутники смогли наконец разглядеть лицо Касиуса целиком. Он обладал абсолютно заурядной внешностью. Слишком заурядной, чтобы его можно было хоть как-то выделить из толпы. Гном оставил попытки пролезть глазами под накидку приятеля, а лицо его он теперь знал. Гномам вполне достаточно запомнить лицо человека, поскольку этого идентификационного признака гному вполне достаточно, чтобы достать обидчика даже из-под земли. Вопреки всеобщему мнению люди для гномов совсем не "все на одно лицо". Острый глаз горного народа способен выделить на лице каждую черточку, каждую морщинку. Это объясняется тем, что связанная с огранкой драгоценных камней работа гномьих мастеров требует зоркости, внимательности к деталям и великой наблюдательности. А что такое человеческое лицо в сравнении с созвездием переливов и неземным сиянием каждого, даже самого мутного драгоценного камня? Теперь, полностью успокоенный, Чо-Тук тоже достал из рюкзака провизию, а Жорж приготовил из этого сносный ужин.
За трапезой утихнувшая до того беседа снова разлилась над стоянкой, но дошла до ушей Голаса позже, чем умопомрачительный запах недосягаемой еды, мучивший его измученный нос с того момента, как неудачливого карманника заковали в колодки.
За время, прошедшее с его разговора с фигурой рыцарь успел совершить прогулку по лагерю беженцев, но радушия и сочувствия чужому горю не встретил, равно как и желания поделиться чем-нибудь съестным. А горе Голаса было поистине велико - он с остатками городского ополчения на сколько хватило сил отбивал атаки орков, чтобы последние жители успели уйти из города со своим скарбом. Враг преследовал его по пятам, поэтому, чтобы сократить путь, ему пришлось перебираться через реку вплавь, бросив амуницию и меч, но не посрамив рыцарского достоинства. Но то ли конкурентов было слишком много, то ли вид Голаса не слишком напоминал внешность чудом выжившего в неравной битве рыцаря, но душещипательное повествование не нашло иного отклика в сердцах обычно охотливых до небылиц жителей Эшквила, кроме смачного пинка, который отбил у героя-рыцаря желание и дальше пробоваться в драматическом искусстве. Как бы то ни было, сделав круг по полю, где расстилался необъятный лагерь, он волей-неволей вернулся к отправной точке - стоянке двух своих спасителей и одной подозрительной фигуры. И надо же ему было вернуться к ужину! Не обремененный моральными догмами, Голас, равно как и все благочестивые жители Эшквила, страдал двумя видами страданий - духовные у него успешно замещались желудочными, а от вшей он привык страдать так же, как и всякий другой. Но сейчас его желудочные муки были подобны духовным мукам благочестивейшего из настоятелей мужского монастыря, совершившего прелюбодеяние с монастырской коровой, не в силах больше сдерживать страсть к одному симпатичному монаху и думающего теперь над тем, сколько земных жизней должен он провести в непрестанных молитвах, чтобы смыть с себя хотя бы физическую часть греха.
Жорж неторопливо жевал, запивая трапезу ключевой водой, вдыхая прозрачный воздух долин Эшквила и любуясь витиеватыми созвездиями, которые он когда-то знал наперечет, а теперь по прошествии многих лет после окончания академии, помнил лишь некоторые. Иногда он сетовал на это Чо-Туку, но тот со свойственным своему народу скепсисом отвечал, что вверх сколько не смотри - все ничего путного не увидишь, а на дорогу смотреть - и то полезнее, может хоть монетку найдешь. Целитель уже совсем придался воспоминаниям о студенческих годах, как вдруг услышал совсем недалеко от себя шепот и сухой шелест приминаемой травы. Приподнявшись на локте, он заметил невдалеке от стоянки их старого знакомого.
- О! Я мы думали, ты ушел!- Жорж приветливо махнул Голасу.
Тот поднялся с живота и степенно прошествовал к костру, у которого уселся, стараясь, чтобы гном и фигура в черном оказались, по возможности, с противоположной стороны костра от него.
- Чо-Тук! Смотри, наш спасенный вернулся! - Жорж протянул ему остатки своего ужина.
- Ты что, умом подвинулся?! Ты его еще и кормить будешь? - ошеломленно прокричал тот - Мало того, что я его на горбу день тащил, так он еще и объедать меня будет!
Гном вскочил и двинулся к рыцарю с твердым намерением выдрать у того еду вместе с зубами. Голас изготовился бежать. Фактически он явился неофициальным изобретателем "низкого старта", потому что только так можно было мгновенно перейти положения сидящего в положение бегущего. Увидев, что рыцарь оголил тыл, Чо-Тук потянулся за метательным топором, но Жорж остановил его.
- Я отдал ему свою еду - сказал он успокаивающим голосом - Я наелся и решил поделиться остатками с ним.
- Если ты наелся, надо было их запасти! Жрать же потом нечего будет. - проворчал гном, уводя руку от пояса.
Голас, поняв, что опасность вновь прошла стороной, уселся обратно и принялся жадно дожевывать пищу. Касиус с интересом следил за происходящим. На суровом лице, которое он теперь не утруждался скрывать, гуляла ироничная усмешка, большие черные глаза искрились пламенем костра.
Вечер можно было считать завершенным. Чо-Тук и таинственный спутник сговорились на том, что поскольку идти им в одном направлении - то будет лучше путешествовать вместе. Теперь, без лишнего груза, они рассчитывали легко обогнать вышедшие вперед обозы беженцев и к середине следующего дня выйти на свободную дорогу. Тогда они без помех смогли бы еще через три дня добраться до Роквелла, который пока и являлся конечным пунктом их назначения. Жорж разговорился с Голасом и был неподдельно восхищен целеустремленостью этого волевого и настойчивого человека, единственной целью которого, после потери родителей, павших жертвой какой-то неизвестной болезни когда ему едва исполнилось семь, является получение образования целителя и скитание по свету, дабы бескорыстно помогать всем страждущим и не допустить, чтобы какой-нибудь ребенок повторил его печальную судьбу. Жорж пообещался ходатайствовать за него, если он соберется поступать в академию, и дал разрешение если его - Жоржа в это время рядом не будет, ссылаться на него. Это должно будет помочь мечте сироты осуществиться. Будущий лекарь тем временем размышлял, можно ли, пользуясь именем добропорядочного целителя, занять у кого-нибудь денег.
Попытки узнать, за что же такой духовной чистоты человек был закован в колодки вызывали у несчастного спазм головной боли. Корчился он при этом так правдоподобно и так жалобно стонал, что гном в течении пяти минут спрашивал его об этом происшествии три раза, хотя истинная причина произошедшего была ему ясна как и то, что вызванные неприятными воспоминаниями головные боли Голаса - не более чем игра. Весельчак так и развлекался бы всю ночь, если бы Жорж, к его неудовольствию,и в этот раз не вступился за будущего коллегу. Мирное веселье нарушил галдеж, неожиданно поднявшийся совсем недалеко от стоянки. Люди метались вокруг одной из телег. У некоторых в руках были факелы, некоторые потрясали вилами, остальные хором орали. Чо-Тук кинул головешкой в Голаса и велел ему сходить, разведать и доложить обстановку - таким образом он отработает хотя бы запах ужина, который вдыхал на протяжении вечера.
Протиснувшись сквозь плотный строй зевак взору рыцаря предстала занятная картина: невесть откуда взявшийся дюжий орк - по-видимому слуга человека, стоявшего сейчас рядом с ним, возвышался над окружившими его как столетний дуб, изредка отпихивая слишком резвых удальцов, норовящих ткнуть его вилами. Ему, похоже, тоже было понятно, что сделает с одним орком тысяча людей, покинувших свои дома из-зи того, что его - орка братья несколько дней назад сожгли самый крупный приграничный город, вырезали всех жителей и не прочь теперь сделать это и с ними. Поэтому Голас не увидел в глазах орка страха - только печаль и осознание неотвратимости скорой гибели. К чести Голаса стоит отметить, что будучи жадным, трусливым и лживым существом, он был далеко не дурак и совсем не злодей, а потому даже ему стало на секунду жаль этого большого, сильного и совершенно не агрессивного орка. Но вся его жалость через секунду разлетелась бы по ветру, не будь она подкреплена всецело поглотившей его мозг жаждой золота. И тогда ему пришла в голову мысль. Сам он потом гордился этой затеей, как самой удачной финансовой комбинацией за всю жизнь.
- Чо-Тук! Чо-Тук!- Голас бежал, не глядя под ноги, спотыкаясь и проваливаясь ногами в валяющийся повсюду навоз - Чо-Тук!
Гном вскочил, приняв боевую позу, и потянулся к топору для метания. Увидев бегущего к нему рыцаря, он сначала успокоился, но потом, увидев, что Жорж отвернулся, снова потянулся к поясу. Голас приблизился почти вплотную.
- Чего орешь? Чего там происходит?- проворчал гном, запихивая топор обратно и ругая себя за нерасторопность.
- Ты . . это… - прибежавший с трудом дышал и попытался опереться о гнома, который брезгливо посторонился, так что рыцарь чуть не рухнул на землю. Гном отвернулся.
- Ты.. это.. Денег хочешь?
Толпа расступилась и через образовавшийся проход на арену прошествовал гном. Из одежды на нем была только грубая рубаха да кожаные кузнечные штаны, такие с легкостью выдерживают жар подгорных кузниц. Гном вышел на арену, толпа сомкнула ряды и принялась подбадривать его криками. Чо-Тук сделал знак руками и зрители расширили круг, сделав его около шести метров в диаметре. Голас сновал туда-сюда и собирал ставки. Всем известна исконная взаимная ненавись гномов и орков. На этом-то и решил сыграть рыцарь, дать гному сразиться с орком, избавив орка от мучительной смерти - гном должен убить его быстро, а ему - Голасу принести неплохие деньги.
Теперь Чо-Тук мог спокойно разглядеть своего противника. Первым гному бросилось в глаза то, чего не видели остальные люди - орк был стар. Гномий глаз перевидал многих воинов - были молодые, были постарше, но этот был стар. Для людей, кто не люди - все на одно лицо. Он слышал, что даже некоторые люди для людей одинаковы. Но эльф никогда не перепутает одного гнома с другим, и орк не перепутает двух гномов. И уж, конечно, гном всегда различит двух эльфов. Орк, стоящий теперь перед ним из здоровых. Никогда не приходилось видеть таких крупных орков. Клыки не подпилены - значит не раб. Да и попробовал бы кто-то из людишек продержать такого в неволе хоть месяц. Опытный боец ухмыльнулся в бороду. Его подбородок приходился орку в район пупка, но гном был существенно плечистей. Если бы не возраст, бой мог бы быть равным. Противник, похоже, тоже понимал это, но не тушевался, а стоял так, будто ему будет приятно именно так закончить жизнь. Гном почувствовал крупицу уважения к этому представителю отвратительнейшего из племен, которых знавал мир. Но он быстро отбросил мысль об уважении и принялся думать о деньгах. В мешке у Голаса звенело все громче. Наконец ставки были сделаны . Люди вилами подтолкнули орка вперед и он, даже не оглянувшись спокойно вышел на середину. Его хозяин, оттесненный дюжими мужиками куда-то в конец, толпы кричал что-то, но невозможно было услышать ни слова.
Чо-Тук снял и аккуратно свернул рубаху, вышел на середину арены и поднял руки в боевой стойке. Руки орка по толщине почти достигали гномьих, а ростом он превосходит того вдвое. Толпа зрителей зашлась в крике и орк ударил. Удар снес бы с человека голову или положил на землю годовалого бычка. Что-Тук поднырнул под руку и воткнул кулак орку под ребра. От удара противник подпрыгнул и попытался ответить. Гном принял удар на блок, но и так он был довольно силен. Еще некоторое время противники, осыпая друг друга мощнейшими ударами, бились наравных, но, пропустив очередной удар орк, чуть не потеряв равновесие, отступил и, переводя дыхание, остановился у края арены. Чо-Тук решил дать себе передохнуть и не стал преследовать того, как вдруг какой-то мужик из толпы ткнул орка вилами чуть ниже спины. Тот безропотно двинулся на середину арены, а приметивший смельчака с вилами Чо - Тук, изобразил, что хочет обойти противника слева, поменялся с ним местами и, резким движением схватив виноватого за вилы, выдернул его из толпы на ринг. Толпа недовольно заворчала, а гном, пнул валяющегося по ребрам, отправив его туда, откуда он был извлечен, а вилы сломал об колено. Толпа снова заорала - бой продолжался. Наконец, сбивший дыхание орк, попытался повалить противника на землю. Что- Тук, хорошо владеющий приемами борьбы с легкостью подмял под себя уже усталого бойца, захватил руками, как стальными клещами, шею побежденного, давая воздуху свободно проходить в легкие противника, но не давая ему двигаться, и задал вопрос, который мучил его с самого начала.
- Без дураков. Все равно тебе умирать, почему ты кому-то служишь?
Орк пыхтел, пытаясь освободить горло, а когда понял, что может свободно дышать бросил.
- Мы друзья
- Спасибо - сказал гном, напряг силы в коротком мощном рывке. Шея хрустнула. Орк умер, не почувствовав ровным счетом ничего.
- И за бой тоже - шепнул в бороду гном, поднимаясь с земли.
