А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
- Нет, Мэй, нет... - Так вот сразу и нет. Вы поразмыслите тихонечко. Главное ведь - никому никакого убытка, а лишь одно сплошное удовольствие и исполнение желаний. - Не надо, Мэй. Даже слышать о таком не хочу. - Словом, как надумаете - шепните мне или Люси. Мы ведь вас любим. Правда же. Мэй размяла ее на жесткой кушетке, помогла одеться в домашний костюм: широкие льняные штаны и льняную же блузу цвета морской травы с пепельно-серой отделкой. Волосы, заколотые на время купания, Мэй распустила и стала расчесывать тяжелым серебряным гребнем. Сидя перед опотевшим по краям зеркалом, Светлана смотрела на себя - и нравилась себе. Да, чуть бледноватое лицо, и больше, чем хотелось бы, веснушек на щеках, и скулы напоминают о далеких татарских предках - но зато глаза! Зато волосы! Если вот так наклонить голову и взмахнуть ресницами, у мужчин сразу слабеют колени. Ах, говорил ей тогда, перед свадьбой, Левушка Каульбарс: в такие глаза - как в омут!.. Где он теперь, Левушка? Вправду, как в омут. Тихо, в ночь, втайне от всех ушли тогда кильботы... А в волосы влюбился Сайрус. Не во всю ее - только в волосы. Вот они - бронзовая волна. Недолго длилась влюбленность, да кончилась свадьбой. Именно - кончилась. Любовь так и не пришла, и семьи не получилось, и вот живут приветливо, но отдельно друг от друга два человека, играющие в общность душ да изредка дополняющие какие-то гимнастические упражнения в постели... За завтраком Светлана спросила утренние газеты. Итак, что делается в мире, пока мы спим? "Морнинг экспресс" повествовала о небывалом по дерзости ограблении почтового поезда, явлении Пресвятой Девы в семейной часовне виконтов Росли, возвращении экспедиции Брезара, пытавшейся подняться вверх по Таранусу, сорокачасовом полете монгольфьера "Гэллант игл" с тремя аэронавтами... А также о начале гастролей петербургского театра мод "Амфитрита"! Новейшие фасоны, прекрасные ткани, коллекция шляпок, мехов и обуви из "Корабельного пассажа"!!! Эта новость затмевала все. Что в Сайрусе совершенно замечательно - так это полное отсутствие скупости. Поэтому и родственники, кстати, считают его белой вороной и смотрят чуть косо. Другое дело, что он совершенно не умеет тратить деньги. Он делает это так же равнодушно, как ест, ведет дела, пишет письма, беседует не о флоте и занимается любовью. - Люси! - и у Люси сразу же начинают чуть иначе блестеть глаза. - Одеваться! Мы едем в "Торговый двор"! далее